Последняя сцена-----
Солнце невыносимо ярко светило в глаза. Я всегда любила яркое летнее солнце, но только не сейчас: тяжелые, похожие на грязную вату облака с набухающими каплями подошли бы к моему настроению гораздо лучше. Но светило солнце и под его лучами пыль на стекле казалась крошечными алмазами. Я провела пальцем, рисуя неровную линию на никогда не мытом окне, и снова посмотрела вдаль, на невыносимо яркое солнце.
Внизу хлопнула дверь подъезда. Парочка подростков с виду лет четырнадцати, с визгом и хохотом поднималась по лестнице. Но увидев меня, дети тут же развернулись - очевидно, этот узкий неудобный подоконник между вторым и третьим этажами был их любимым "поцелуйным" местом. И снова установилась тишина.
Я смотрела на освещенные солнцем кроны деревьев и рисовала линии на пыльном стекле. Зачем я вообще сюда пришла? Зачем мчалась со всех ног, чтобы, подойдя к двери, обнаружить, что не могу сделать ни шагу? Давний подсознательный страх перед неведомым брал в тиски. Наверное, это расплата. Говорят же, что нельзя писать о потусторонних силах - обязательно последует расплата, вот я и поплатилась. Нет, больше никаких книг об ангелах, демонах, древних богах, забытых силах... Одного такого урока мне хватит.
Сверху приоткрылась дверь, высунулась всклокоченная голова.
- Сидишь? - поинтересовался Жека.
Я кивнула; вступать с ним в диалог не было никаких сил.
Он поднял часы на уровень глаз.
- Два часа и семнадцать минут. Тебе спина не затекла?
Я помотала головой, желая только, чтобы он убрался и оставил меня снова наедине с солнцем, пылью и убийственными мыслями.
Жека вышел на площадку.
- Мне нужно кое-куда сходить. А ты - хочешь, продолжай сидеть. Но если ты так сильно любишь его, как говорила, ты пойдешь в квартиру и уговоришь Кота ехать в больницу.
Я помотала головой.
- Зачем тогда вообще пришла? - без ехидства, с одной только усталостью в голосе спросил меня Жека и быстро спустился вниз. Хлопнула дверь подъезда.
А ведь и правда - зачем я вообще пришла? На что надеялась?
В груди поднялась такая волна яростной ненависти, что мне стало трудно дышать. Не к Косте ненависти - к Виктору. Зачем он это сделал? Почему не промолчал? Да, я бы погибла, как Оля, но честное слово, лучше сдохнуть сразу, чем вот так вот мучиться...
С кряхтеньем слезла с подоконника, сделала пару шагов вниз по лестнице, а потом обернулась.
И что, я сейчас уйду? Просидев на этом подоконнике больше двух часов, передумав обо всем, давая самой себе клятвы? Написав в пыли одно слово, одно имя?
Ненавидя теперь уже и саму себя, я развернулась и медленно поплелась наверх. Чем бы это не закончилось... Виктор, Корвилл, я проклинаю вас обоих. Одного за то, кем оказался, второго - за то, что забрал любовь за любовь. Виктор, живи с моим проклятием. Корвилл, умирай с ним.
Дверь открылась и я вошла, чтобы окончательно во всем разобраться и забыть.
Костя лежал на кровати в спальне. Отвернувшись к стене, он спал или делал вид, что спит.
- Умирай с моим проклятием, Корвилл, - сказала я вслух.
Он все-таки не спал: вздрогнул, когда я заговорила.
- Уходи.
Я не ушла. После того, как, переступив через себя, вошла в эту комнату, я не могла спасовать так легко. Вместо этого взяла стул, переставила подальше от кровати и села.
- Меня Жека попросил уговорить тебя обратиться ко врачам. Как думаешь, должна я была сказать ему, что не знаю, болеют ли такие, как ты?
Костя угрюмо молчал, но я не собиралась его щадить. Он меня не пощадил.
- Костя, скажи раз в жизни правду... - начала я, собираясь вытрясти из него правду об Олиной смерти, но не успела: он хрипло, жутко рассмеялся.
- Правду? Правда в том, что я инкуб. Правда в том, что нам нельзя любить, потому что любовь значит смерть. Правда, мы и не можем, но опять-таки правда, что дурак-Корвилл имеет целую четверть крови людей, поэтому и полюбил! И выбирая между смертью для себя и для тебя выбрал сам умереть - чтобы на пороге вместо любви, за которую и подыхает, увидеть ненависть! - крикнул он и повернулся.
- Боже! - не сдержалась я.
Так ужасно Костя не выглядел еще никогда. Щеки ввалились, кожа истончилась и приобрела серовато-бледный оттенок - казалось, по этому лицу можно изучать анатомию черепа. Под глазами залегли темные круги, но сами глаза остались теми же - очень светлыми, полупрозрачными, странно светлыми при таком цвете волос... И ярко горящими. Так ли он близко к краю, как говорит? У умирающего просто не может быть такого яростного взгляда.
- Вот правда, - произнес Костя уже спокойнее. - Вот вся правда, которую ты так хотела. Проклинаешь меня - проклинай, но при этом помни, что я умер, потому что не хотел причинить тебе зло.
В комменты, ога.