Безнадежность, части 3 и 4

[Belithruin]

Название: Безнадежность
Фэндом: Fairy Tail
Персонажи: практически все гильдийцы.
Пейринги: Джерар/Эльза, Лион/Джувия, Арзак/Биска, намек на Эльфман/Эвергрин.
Тип: джен и немного гета
Жанр: AU; angst; drama; deathfic.
Рейтинг: R
Размер: макси
Дисклеймер: Все не мое. На деньги и власть не претендую.
Саммари: В этом мире магия под запретом. И гильдийцы вынуждены прятаться – просто чтобы выжить…
Предупреждения: 1. Смерть персонажа.
2. Возраст всех героев, кроме Венди, не соответствует каноническому - +5 лет.
3. Автор делает допущение, что гильдийские знаки – не рисунки, а татуировки.

Посвящается Ishytori.

Люси.

У Люси было всего одно хобби – она следила за новостями.
Читала все газеты, которые отец выписывал ей. Смотрела новости на всех каналах.
В хорошие дни, недели и месяцы не ловили и не убивали никого из ее друзей-гильдийцев. Такие дни она обозначала кружочком на настольном календаре, а Хэппи потом считал эти кружочки. Хэппи тоже следил за новостями, он точно так же боялся увидеть там Нацу, или Венди, или Грея, или еще кого-то. Но когда старая горничная приносила Люси обед – Хэппи спрыгивал со стула и становился обычным, бессловесным котом, которые тысячами бродят по помойкам и улицам. Разве что странного цвета – серого с голубым оттенком (краска легла неровно). Он даже мяукал, хотя это, по мнению Люси, получалось у него хуже, чем тереться о ноги.
Нужно было быть слепым, чтобы не видеть, как достала Хэппи такая жизнь. Жизнь с подсчетом кружочков в календаре и мяуканьем. Люси знала, что от побега кота удерживает только одно – осознание, что если с ним что-то случится – Нацу никогда не простит ни себя, ни ее.
Сама она давно уже перестала о чем-то мечтать. Она была в клетке, подобно тому, как в заповедники запирают редких исчезающих зверей. Люси хватало благодарности к отцу за то, что она была защищена от жизни, которую вели большинство гильдийцев – работать на низкооплачиваемой работе, жить в халупах в отвратительных районах, не светиться, не контактировать с людьми – все ради того, чтобы просто жить. У них с Хэппи было целое крыло особняка и отсутствие необходимости зарабатывать на жизнь. Но именно это заставляло Люси не спать ночами. Осознание того, что она будет жить в этом особняке даже тогда, когда все остальные умрут. Кто еще не умер.
И это были лучшие дни.
Были и худшие. Они в календаре отмечались крестиками. В эти дни убивали тех, кого она знала. Кого в бою, кого просто находили, разоблачали и сдавали властям. А иногда и не сдавали – в последнее время участились случаи самосуда над волшебниками.
В эти дни Люси забивалась в самую темную каморку своего крыла и плакала. Вспоминала тех, о ком написали в газете, вспоминала гильдию. Вспоминала счастливые мгновения, и снова плакала – от осознания того, что их больше нет, и эти мгновения никогда не повторятся…
Еще в эти дни она не искала Хэппи, хотя он не показывался на глаза. Люси не была уверена, что ей хватит сил утешать и кота.
Джет. Дрой.
Они были влюблены в Леви. Вечные друзья и вечные соперники. Привносящие в гильдию частичку бесшабашного веселья и оголтелого фанатизма. Леви иногда ворчала на них, иногда – откровенно командовала, но не было никаких сомнений в том, что она ценила обоих. Они ведь были командой.
Люси боялась представить, что было бы с ней, если бы вдруг убили Нацу, Грея или Эльзу. А ее не было рядом, и только пахнущая типографией страница сообщила бы: «Пойман волшебник гильдии «Хвост Феи». Исходящая от него опасность ликвидирована».
Наверное, она умерла бы. Несмотря на комфортное жилье и отсутствие необходимости зарабатывать деньги себе на жизнь.
Но Джет и Дрой погибли позавчера. А сегодняшний день был особым. Он был первым из дней, для обозначения которых Люси держала в ящике стола не только черный, но и красный маркер. Но за годы воспользовалась им только раз. Сегодня.
«Неизвестным волшебником зверски убиты трое членов администрации города».
Об этом кричали все заголовки. Люси с Хэппи потратили целый день, вырезая интересующие статьи и записывая на диск нужные эпизоды с новостей. Каждый журналист кричал о своем, каждый акцентировал на своем, но во всем они сходились – «Террор волшебников переходит все границы! Если вы обладаете любой информацией об этом неизвестном волшебнике, просим сообщить по телефону…»
Волшебник был известным, по крайней мере, Люси не сомневалась, что никто больше магией железного убийцы драконов не владеет.
У Хэппи горели глаза. А Люси смотрела на обведенную красным дату и никак не могла определиться – цвет это рассветного неба или все же цвет крови.
Хэппи надеялся, что вслед за Гаджилом начнет действовать Лаксас, за ним – Эльфман. И рано или поздно в эту цепочку затешется Нацу, и что-то сдвинется, иначе и быть не может. Люси думала о том, что несмотря на все трения с Гаджилом, узнать о его смерти будет слишком больно.
Хэппи в кои-то веки материализовал крылья и радостно качался на люстре. Люси заперла дверь и задернула шторы.
- Наконец-то борьба! – завопил кот, подлетая к шторам с явным намерение раздернуть их обратно. Люси кинулась за ним, но тут Хэппи убрал крылья – так резко, что упал ей на руки.
- Там Нацу!
Люси осторожно выглянула из-за шторы. Сначала она увидела лишь профиль отца – открытая дверь загораживала его собеседника. Но потом она рассмотрела знакомый клетчатый шарф.
Опомнившийся Хэппи снова материализовал крылья и рванулся с ее рук.
- Пусти! Там Нацу!
Ключи Люси лежали в отцовском сейфе, но она была уверена, что уж с одним-то котом справится.
- Пусти меня! Нацу, Нацу, я здесь!
Хэппи плакал и вырывался. Люси крепко держала его, замерев за шторой.
- Люси, перестань, я хочу к Нацу!
Отец о чем-то говорил – из-за стекла Люси не слышала, о чем, но видела, как с каждым словом отец мрачнеет все больше и больше.
- Я ненавижу тебя, отпусти меня!
А что, если Хэппи был прав, и Нацу решил сделать то, что успешно начал делать Гаджил? На самом деле, Люси знала, это не имело никакого значения. Контакты с гильдийцами запрещены. Контакты с внешним миром запрещены. Она же не хочет, чтобы ее расстреляли, как Джета с Дроем?
- Люси, пожалуйста, пусти меня, Нацу!
Руки были исполосованы до крови – в отчаянии Хэппи пустил в ход исконное кошачье оружие, но Люси превозмогала боль. Желание уберечь последнего друга было сильнее.
Нацу повернулся и пошел по двору прочь, к воротам. Хэппи заплакал совсем уж горько и начал вырываться изо всех сил.
- Нацу, Нацу, обернись, Нацу!
Он не обернулся.
А Люси мысленно похоронила и его.

Эльза.

Эльза сидела за столом, смотрела на циферблат часов и ждала Джерара.
Ждать Джерара было тяжело. Тяжело каждый день, а тогда, когда он особенно задерживался, Эльзе казалось, что вся ее жизнь свелась к этому ожиданию. Ждать Джерара. Вернется ли он, не попадет ли в облаву, не узнают ли в нем Богоизбранного. Что будет вечером – совместный ужин или одинокие слезы.
У него не было гильдийской татуировки, и это немного успокаивало. С другой стороны, фотороботы Богоизбранных висели на каждом информационном стенде. Один такой Джерар как-то сорвал и принес домой – специально, чтобы Эльза успокоилась. Несмотря на то, что картинка на Джерара не походила, девушка не разговаривала с ним несколько дней. Это было слишком безответственно – срывать листок со своим фотороботом в центре города, среди бела дня, на глазах у полицейского патруля. Такого можно было ждать от Нацу, но не от Джерара.
Хорошо хоть он понял суть ее обиды.
И теперь Эльза сидела за столом и ждала.
Кроме страха, это было обидно. Она привыкла действовать, она привыкла быть защитницей – для более молодых и глупых, для взрывного Нацу, для наивной Люси. Она привыкла быть защитницей сама, но тут защищали ее. И Эльза чувствовала, как привычный контроль над судьбой уплывает из рук, как все, что ей остается – жить по инерции…
Но Джерар любил ее. И вдвоем их шансы выжить значительно повышались, чем поодиночке. Не только из-за магической силы (а сдаваться без боя, если найдут, Эльза не собиралась и Джерару не позволила бы), но и просто из-за того, что они были вместе. Они поддерживали друг друга в самые кошмарные минуты, когда надежды не оставалось даже на то, чтобы прожить еще один день – и безнадежность отступала. Они делили между собой выпадавшие им в этом покореженном мире крохи радости – и, усиливали их, словно два зеркала попавший между ними луч света. Для Эльзы это было достаточной отдачей за бездействие. У других бывших согильдийцев этого не было.
Если бы еще Джерар научился приходить с работы вовремя…
Эльза сидела за столом и смотрела на часы. Минутная стрелка неслась с сумасшедшей скоростью. Джерара не было.
А в дверь стучали. Эльза осознала это не сразу – они жили в доме с тонкими стенами – и вначале приняла стук за обычный соседский шум. Но все было куда более определенно – стучали в дверь, причем именно в ее дверь.
Это не мог быть Джерар – у него был ключ. Но это легко мог быть кто-то из соседей. Джерар старательно зарабатывал им с Эльзой репутацию безумно влюбленной пары, зацикленной друг на друге, но совсем ни с кем не общаться не получалось – это вызвало бы больше подозрений, чем редкие, но дружелюбные контакты. Это могла быть соседка снизу, у которой вечно кончалась соль. Или соседка сверху, с той же проблемой с мукой. Проще было открыть дверь и дать то, чего просили, чем притворяться, что дома никого нет.
Но за дверью оказался Нацу с лихо обмотанной клетчатым шарфом головой.
Эльза почувствовала, как при виде него внутри волнами поднимается радость, проходит через тело, доходит до кончиков пальцев, согревая их. Он был жив. Одно дело было – не находить его имени в газетах, а совсем другое – видеть живого, улыбающегося, на своем пороге.
- Что у вас за район, между домами ветер гуляет, - снимая шарф, пожаловался Нацу и лихо улыбнулся. – Эльза, я так соскучился!
Она могла долго рассказывать, как соскучилась за каждым из них. Каждого из них она воспринимала как члена своей семьи – и никакие годы бедствий не могли этого переломить. Пока она размышляла, Нацу уже плюхнулся на продавленный диван и развалился – как разваливался обычно, и именно этот простой жест заставил Эльзу окончательно поверить в живого, из плоти и крови, а главное – пришедшего к ней Нацу.
- Как ты живешь?
Ей так хотелось, чтобы он был не один. Чтобы с ним был кто-то, кто мог бы поддержать его и помочь ему. Хотя сам Нацу и был костром, распространяющим свет вокруг. Но ни один костер не смог бы долго гореть без подброшенных дров.
- Мы с Греем и Джувией вместе живем, - сообщил Нацу. «Кто их разнимает, ну не Джувия же?» - помимо воли подумала Эльза. – Но мы не прячемся! Мы решили сражаться!
Поначалу Джерар тоже толкал такие речи. «Сражаться». Когда-то это слово вызывало у нее воодушевление. Она предпочитала сражаться, чем прятаться.
Но для сражений нужен был противник поматериальнее абстрактных «Система», «Власть» и «Угнетатели». Тот, кого можно было бы пронзить мечом. Иначе это было никакое не сражение, а только оттягивание неизбежного.
- Мы будем бороться! Ты знаешь, что Гаджил начал террор?! Мы тоже начнем, мы заставим их с нами смахнуться и победим!
Он не сказал, зачем пришел, но это было и не нужно. Уверенность Нацу была заразительной, как и любая его уверенность в чем-либо. Но Эльзе мало было этой уверенности – ей нужен был хоть минимальный шанс на победу. Хотя бы надежда на этот шанс.
Или хотя бы противник, которого можно было бы пронзить мечом.
- И как вербовка? – спросила она. Воодушевления в Нацу как-то сразу поубавилось, а вот боевой ярости – прибавилось в разы.
- Громовержцы отказались, а к Люси и Хэппи меня не пустили, но это ничего! Когда мы добьемся своего, они все поймут, что мы были правы!
- Прости, Нацу, - сказала Эльза. – Но я поддерживаю Громовержцев.
Нацу замолчал.
- Я тоже отказываюсь, - уточнила Эльза, чтобы прервать эту гнетущую тишину.
Нацу молчал, сидел на диване и хлопал глазами. Судя по всему, он просто не мог поверить в то, что она это действительно говорит.
- Дай мне врага, Нацу, и ты получишь победу. Но я не могу сражаться с целым миром.
- Мы не будем сражаться с миром! – нашелся он. – Мы будем сражаться с властью! С политиками, с теми, кто нас преследует!
Он не понимал, казалось, очевидного. И хуже всего – Эльза не могла вложить ему в голову это понимание.
- Ты думаешь, политики – зло? Ты думаешь, перебьешь эту власть, а новая тут же перестанет гнобить волшебников?
- Конечно! Ведь…
- Но политиков не завозят к нам из параллельного мира. Политики рождаются из общества. Нацу, настоящее зло – это люди, которые ходят по улицам, убежденные, что мы террористы. Сражаться нужно против этой убежденности, но это невозможно.
Нацу поерзал на диване. Было похоже, что из всех ее слов он понял только начальный тезис.
- То есть ты нам не поможешь?
- Нет.
- Ну и ладно! - завопил Нацу. – Ты тоже узнаешь, что мы были правы! А когда я разберусь с властью, мы с тобой смахнемся, и я наконец докажу тебе, что не слабее тебя! Я и без тебя справлюсь!
Эльза опустила голову на сложенные руки. Это было не то, чего она добивалась, но Нацу, как и всегда, слышал только то, что хотел слышать.
Оставался еще один вариант – рявкнуть «Я запрещаю тебе участвовать в этом, потому что запрещаю!», но Эльза не была уверена, что сейчас, спустя годы, это возымеет эффект.
Поэтому все, что она сказала, было:
- Не ходи к Штраусам. Им и так несладко.
- Без тебя разберусь! – агрессивно рявкнул Нацу и вскочил. Он был так разъярен и обижен, что смог обмотаться шарфом только со второй попытки.
Эльза молча за ним наблюдала. Нацу было жаль, жаль его обреченной затеи и его бессмысленно потраченной силы. Жаль его огня, который мог бы согревать, но вместо этого выбирал выжигать.
Но ничего поделать она уже не могла.
В дверях Нацу столкнулся с Джераром. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, потом Нацу оттолкнул Джерара плечом и кубарем скатился по лестнице.
- Что этот тут делал? – спросил Джерар у Эльзы.
«Вербовал меня в террористическую организацию?»
«Убеждал меня, что победа возможна?»
«Приходил повидаться?»
- Я расскажу тебе. Только немного позже.